Мартирос Сарьян – выдающийся живописец, народный художник СССР, автор множества гениальных полотен, изображающих природу Армении в ее первозданном виде

РАСКРАСИВШИЙ АРМЕНИЮ

Испытывая в определенный период своего творческого развития особенное воздействие французской школы новой живописи, он, тем не менее, представил Армению в состоянии большей экспрессии. Великолепный Гоген, открывший миру Таити, не был островитянином - обстоятельство, которое никоим образом не ставит под сомнение мастерство великого француза, однако позволяет по-разному подходить к отраженной на его полотнах экзотике. Порождение и жертва банковского Парижа, он мог с таким же успехом описывать этнографию Малайского архипелага. У Мартироса Сарьяна альтернативы не было; впрочем, в арсенале имелся выдающийся тыл: совсем неспроста он как-то заметит Араму Хачатуряну: «Ты знаешь, а ведь каждому из нас по пять тысяч лет...»

Воды уже потекли по ее обнаженным склонам, когда бедняжка в страхе уставила свой взгляд на супруга; красавец Арарат, дабы успокоить жену, раскашлялся парой громких лавин - чему быть, того не миновать! (они обвенчались еще в гостях у Солнца и целых пять тысяч лет ожидали этого мига). Впрочем, первая невеста Армянского нагорья все равно продолжала пребывать в великом испуге; ватными облаками она протирала влажный от напряжения лоб, однако облегчения не чувствовала. От невыносимой боли кусала стерильные тучи, но тщетно; настоящими горными реками текли ее воды по обнаженным склонам, и названия им - Амберд, Манташ, Гехадзор, Касах. И лишь Плод оставался безымянным. Арагац тужилась изо всех сил, однако упрямый кратер долго не расширялся. Молодая атмосфера осторожно надавливала своим ртутным столбиком на бьющиеся во чреве ножки. Радиационный фон был возмущен до предела. Спокоен был лишь принимающий роды Творец.

Мощнейший выброс первородной материи сотрясет библейскую твердь. Усталость уплывающим горно-долинным феном отойдет от прародительницы, принявшей младенца в свои глубокие ущелья. Новорожденный будет всасывать лаву матери через трещиноватые из-за выветривания соски выходящих конусов. Солнце, наблюдающее за этой божественной картиной всеми вспышками своих гелиевых глаз, приметит в руках крестника кисть. Позже Мартирос Сарьян именно этой кистью и напишет портрет Родины; Арарат и Арагац - это не пейзажная живопись, это портреты прародителей. На застывших лавах библейского нагорья и располагалась великолепная столица средневекового армянского царства - Ани; ее последующее завоевание вынудит многих жителей некогда стотысячного города перебраться в Крым. В числе первого потока беженцев находились и впитавшие магматические соки обнаженных вулканов Сарьяны. Божественное зачатие национальной кисти во чреве райских гор отразится немыслимым извержением по всему периметру армянского проживания; в том числе и в Нахичеване-на-Дону - именно в этот город по указу Екатерины Великой и была переселена часть таврических армян. Впрочем, скорость вынужденных миграционных потоков - увы, одна из составляющих армянской истории - всегда уступала скорости потоков лавовых; через национальные артерии магма поступала в душу переселенца, формируя тем самым поразительный армянский иммунитет. Посему уже в отрочестве Мартирос Сарьян будет петь в церковном хоре Новой Нахичевани; школьным же учителем мальчика станет будущий Католикос всех армян Гарегин Шестой. Очевидно, не только геология, но и сама история позаботилась о младенце; лавиноносный чих Арарата был, конечно же, услышан - чему быть, того не миновать!

«Субъектив» его зрачка - «в миллион пикселей» - обладал способностью фиксировать то, что не в состоянии запечатлеть ни один объектив цифровой фотокамеры. Впрочем, астрономические числа в его скромном случае не играют особой роли: для изображения вулканического ландшафта вполне можно обойтись и шестью цветами. Гениальный Осип Мандельштам, посетивший Армению в 1930 году, познал поэзию его живописи как, вероятно, никто из художников слова:

Ты красок себе пожелала -
И выхватил лапой своей
Рисующий лев из пенала
С полдюжины карандашей.

Влияние кисти Сарьяна на перо Мандельштама - речь об известном цикле, кстати, первом после пятилетнего молчания поэта - не подлежит сомнению. Как неоспоримо и то, что представляющие Армению его отдельные миниатюры являются стихотворным переложением живописи Мастера:

Ты розу Гафиза колышешь
И нянчишь зверушек-детей,
Плечьми осьмигранными дышишь
Мужицких, бычачьих церквей.

Непростой Максимилиан Волошин как-то признался: «Сарьян очень национальный художник... Это исступление желто-оранжевого цвета, прикрытое синим пламенем, напоминающим фиолетово-медные отливы мавританской керамики времен Оммайадов». Через Сарьяна узрит Армению и великолепный Андрей Белый.

---

Впервые встретившись с Сарьяном, большой знаток живописи публицист Илья Эренбург задал художнику вопрос: «Позвольте узнать, дорогой Мартирос Сергеевич, почему все или, точнее, почти все ваши картины без рам? В Москве художники, как вы прекрасно знаете, для каждой картины заказывают специальную раму. Буквально для каждой картины!»
«Видимо, из-за рам их картины и покупают», - парировал Сарьян.

---

Впрочем, вначале все обстояло несколько сложнее; в 1907 году ученик великих Серова и Коровина ввергнет в шок первых московских снобов; «снобсшибательная богема», пораженная «Сказками и снами» Сарьяна, станет освистывать его творчество, совсем уж по-фарисейски: как и почему бездыханный горный массив может протирать себе лоб ватными облаками или кусать стерильные тучи? Каким образом настоящими горными ручьями могут течь воды роженицы? Сказочной Армении богема не знала, да и знать, видимо, не желала. Вероятно, ожидала увидеть нечто более знакомое - обездоленное, окровавленное, взывающее о помощи. Впрочем, полотна Сарьяна никогда не будут скорбеть - ни в период Геноцида, ни после пожара в трюме французского корабля «Фиржи», стоившего жизни десяткам полотен. Об этом хорошо скажет Вильям Сароян: «Да, Мартирос Сарьян армянин, а это значит, что он выжил. Потому вслед за его именем идет имя Марка Шагала. Их роднит еще невероятный талант - превращать все мертвое в живое. Вы не увидите погромов на картинах Шагала и не увидите резни на картинах Сарьяна. Они - маленькие дети, с широко раскрытыми глазами».

Возмущенный до предела критический фон выставки «Голубая роза» успокоит Творца - очевидно, пришло время открывать миру Армению, а вместе с ней и сказочный Восток. Длинной пуповиной Армянского нагорья стекал Евфрат к Аравийскому морю.