Аналогичные преувеличения и ложные сведения о своих покровителях Лукулле и Помпее дают Теофан Митиленский и Архий Антиохийский. «Сравнительно более достоверными источниками считаются Саллюстий и Цицерон, - пишет академик Акоп Манандян. - Но, и они, по-видимому, не свободны от некоторых преувеличений». Крайне любопытной в этой связи является речь Цицерона относительно последующего поражения Лукулла, равно как и его вынужденного бегства из Армении: «Что касается наших воинов, им действительно удалось взять один город в царстве Тиграна, а также одержать победы в нескольких битвах, однако чрезмерная отдаленность тех стран действовала на них скверно, и тоска стала одолевать их. Дело кончилось тем, что наши воины вместо того, чтобы двигаться вперед, потребовали спешного возвращения обратно». К сожалению, образ Тиграна Великого, действительно был подвергнут тщательной обработке со стороны римской цензуры. Последующие римские источники - Тит Ливии, Плутарх, Аппиан, Флор, Евтропий, Орозий - являются по сути явными дифирамбами, основанными на донесениях Суллы, Лукулла и Помпея. Впрочем, следует отметить, что Аппиан, в отличие от всех остальных, ссылался и на нейтральные малоазийские источники.

В аспекте представления истинного облика великого армянского царя намного более ценными считаются греческие произведения, которые, увы, весьма малочисленны и дошли до нас лишь в отрывках. Они основаны на свидетельствах древних летописцев Малой Азии и заслуживают большего доверия, чем самохвальные и тенденциозные римские сообщения. Наиболее важным источником «греческой группы» является «История Гераклеи» Мемнона, в которой можно найти некоторые детали, характеризующие Тиграна уже как личность. «Митридат отправил письмо к скифским царям, к парфянскому царю и к своему зятю, армянину Тиграну, - сообщает Мемнон. - От первых он получил отказ в помощи в борьбе против Рима; Тигран же, которого постоянно беспокоила и слезно умоляла дочь Митридата, в конце концов обещал помочь... Лукулл отправил к Тиграну в качестве посла Аппия Клавдия и потребовал выдачи царя Понта Митридата. Однако Тигран отказался выдать, говоря, что его будут осуждать все, если он выдаст Лукуллу отца своей жены Клеопатры. А сколь плох Митридат - это известно и ему самому, но он не может опозорить и осрамить себя перед родней. Он одновременно написал Лукуллу письмо, которое содержало эти слова». (В этом случае Тигран Второй выступает как приверженец двух положений «Кодекса чести армянского воинства»: «Преданность семье» и «Верность боевым соратникам, друзьям по оружию». Этот вопрос затрагивается в предисловии к разделу «Военное дело».) Тот же Мемнон сообщает и весьма интересную информацию, косвенно свидетельствующую о том, что под Тигранакертом армянский царь генерального сражения не планировал. Об этом факте, за исключением Аппиана, умалчивают практически все римские авторы, единогласно заявляющие о полном разграблении города и вывозе оттуда всех ценностей. «В то время, как Армения была осаждена с многих сторон, Тигран отправил к Митридату посланца и пригласил его к себе, - пишет Мемнон. - Одновременно он отправил войско в Тигранакерт, где находился его гарем. Подойдя к городу, войско это, открыв стрельбу из луков, отрезало римлянам выход из лагеря, вывезло ночью из города, в первую очередь, гарем и наиболее дорогие и ценные вещи Тиграна. К рассвету римляне вступили в город, но то, что было предварительно вывезено, было спасено и вручено Тиграну».

Интересно в этой связи и свидетельство Аппиана: «Когда осаждался Тигранакерт, Тигран, армия которого на тот момент составляла 250 000 пехоты и 50 000 конницы, отправил в город 6 тысяч своих воинов. Они прорвались через цепь римлян, направились к цитадели, вывели оттуда жен Тиграна и вернулись обратно».

Очевидно, что в случае сохранности свидетельств греческих авторов мы бы располагали более достоверными сведениями о великом армянском царе. Однако их осталось незначительное количество, в частности утеряны «Исторические воспоминания» Страбона (сохранилась лишь его «География»). В отдельных сочинениях Тигран выступает как надежный и сильный игрок региональной политики, поддерживающий добрые отношения с конфликтующими между собой сторонами. В частности, Юстин так описывает восшествие армянского царя на сирийский престол: «Когда в результате взаимной ненависти братьев и вражды родителей, которую продолжили и их сыновья, обессилели в упорных боях и цари сирийские, и само царство сирийское, народ стал уповать на внешнюю помощь и искать себе чужеземных царей. Часть народа думала, что следовало бы пригласить Митридата Понтийского; другая - Птолемея из Египта; другие же возражали, говоря, что Митридат впутался в войну с Римом, а Птолемей всегда был врагом Сирии. Все, однако, пришли к соглашению относительно царя Армении - Тиграна, который имел свои собственные силы и вместе с тем был союзником парфян и зятем Митридата».

О личной отваге Тиграна Великого и его готовности к самопожертвованию во благо спасения государства свидетельствует сочинение Кассия Диора, выдержанное в полном соответствии с официальной римской историографией. Данный отрывок - это традиционная гипербола и дифирамб Помпею. Однако даже на этом фоне явственно вырисовывается образ поистине великого монарха и дипломата. Тиграну уже 75 лет, зенит его могущества позади, против него - вся армянская оппозиция во главе с его собственным сыном, сговорившимся с Гнеем Помпеем. Согласно сепаратной договоренности, Великая Армения перестает существовать как суверенное государство, становится римской провинцией, наместником которой и должен быть сын «царя царей» Тигран Младший. Поведение старого монарха в этой ситуации выдает великого государственного мужа. «И когда Помпей перешел Араке и подошел к Арташату, только тогда Тигран сдал ему город и добровольно явился к нему в лагерь, -сообщает самый ярый апологет принципов римской историографии Кассий Диор. - При этом он, сколько это было возможно, открыто выставлял напоказ как свое прежнее величие, так и теперешнюю покорность, чтобы оказаться достойным как уважения Помпея, так и его сочувствия. Он снял свой полубелый плащ и пурпурную верхнюю одежду, но оставил на голове диадему и головную повязку. Помпей выслал к нему навстречу одного из своих ликторов, который и велел ему слезть с коня, так как Тигран въехал в лагерь, как это принято у них, верхом. Когда Помпей увидел, как Тигран, войдя пешком, бросил в сторону диадему и собирался преклониться, сжалился, встал с места. Он возложил ему на голову диадему и усадил его рядом с собой. Помпей утешил его и

сказал, между прочим, что Тигран не только не потерял армянского царства, но и приобрел дружбу римлян. Так подружился Помпей с ним и пригласил его к себе на обед. Сын же, сидевший по другую сторону от Помпея, не встал с места при виде отца и не оказал ему никакого знака почтения. Он также не пошел на обед, на который был приглашен. И этим вызвал к себе сильную ненависть Помпея». Несмотря на чрезмерное усердие автора рассеять сомнения относительно могущества монарха Армении, ему все же не удается скрыть главного: старый царь один, без свиты, инициирует переговоры с Помпеем, умудряется сохранить независимую армянскую государственность, подписывает с Римом соглашение о военно-стратегическом союзе и продолжает восседать на суверенном троне. Исследователи утверждают, что Помпей никак не мог вернуть диадему Тиграну - скорее всего, ничего подобного не было - так как целью его армянского похода являлось именно покорение самого царства и его включение в состав Республики; Помпей предвкушал по этому случаю триумф. И тем не менее, Армения де юре осталась независимым государством. Умирает Тигран Великий, по свидетельству Лукиана, в 85-летнем возрасте (в 56 г. до н. э. он еще жив, и о нем не перестает говорить Цицерон), «дожив до глубокой старости, царствуя спокойно и безмятежно». (В переговорах с Помпеем армянский монарх следует первому постулату «Кодекса чести...»: «Верность и беззаветная служба независимому и могучему Армянскому «миру», стране и царству».) Передаваемые в армянской среде из уст в уста народные предания о Тигране Великом успели застать и Мовсеса Хорена-ци, который спустя шесть столетий напишет о нем: «Расскажем

теперь о Тигране и его деяниях. Державством своим и разумностью он превосходил всех наших царей, а мужеством не только этих мужей, но и всех прочих. Став во главе мужей, он возвысил наш народ и нас, находившихся под игом других, сделал налагателями ярма на многих, заставляющих нас ранее платить им дань. Он умножил накопление золота, серебра и драгоценных камней и разноцветной, разнотканной одежды мужчин, равно и женщин. В такой одежде невзрачные, став красивыми, казались дивными, а красивые казались богоподобными по понятиям того времени. Пехота очутилась на конях; пращники вообще оказались меткими стрелками; паличники были вооружены мечом и копьем; безоружные покрылись щитом и железной броней.

Достаточно было одного вида этого воинства, собранного воедино, чтобы обратить неприятеля в бегство. Насадитель мира и зиждитель, Тигран медом и елеем питал все возрасты». (Здесь армянский монарх выступает приверженцем двух пунктов «Кодекса...»: «Верность и самоотверженное служение народу Армении, всем ее жителям без исключения - независимо от их социального происхождения и положения» и «Преданность роду».)

Легендарный образ великого армянского царя был широко известен в средневековой и новой Европе. Тем не менее, его личность до сих пор являет собой «неопознанный исторический персонаж». Порой складывается впечатление о постоянном осуществлении некой политики по принижению его места в истории. Выдающийся реформатор и государственный деятель, он действительно никак не вписывается в стереотип армянского лидера. Его многогранная деятельность и впрямь

выходит за «рамки дозволенного» и противопоставляется «заготовленному» именно для армян характеру национального героя. В период активизации национальных движений имя Тиграна Великого, как правило, всегда всплывает первым и является незаменимым фактором армянской консолидации. И тем не менее, именно в такие периоды личность Тиграна и подвергается «новой обработке» со стороны многих признанных исследователей эпохи. Характеризуя Тиграна, известнейший Теодор ЛЛомзен определяет его как «ученика более талантливого Митридата». Ни он, ни Рейнак не обращают внимания на прогрессивную сторону деятельности монарха и даже не замечают факта основания Тигранакерта - крупного центра эллинизма на Ближнем Востоке. Описывая восточную кампанию Рима, Момзен, по сути, перестает быть великим ученым, лауреатом Нобелевской премии и демонстрирует лишь свою неприязнь к Востоку. «На Востоке подданный верен, как собака, и фальшив, как собака, - пишет историк. - Азиатам свойственна готовность принимать на себя в угоду султану роль палача». О каком восточном султане может идти речь, если рассматривается ситуация I века до н. э., причем в Армении, где подобного титула никогда не существовало?

«Произвольное и необоснованное принижение «подданных» Востока и, наоборот идеализация Луккулла и Помпея, а также республиканского рабовладельческого Рима, являясь антинаучной тенденцией, мешали, конечно, выяснению в работах Момзена, Рейнака и Ферреро истинной и неприкрашенной истории Рима и Востока в эпоху Тиграна Второго», - пишет в этой связи Акоп Манандян.

Личность армянского царя не оставляет в покое, конечно, и турецкую историографию. Ш. Гюнальтай изображает Тиграна жестоким тираном, «который нес завоеванным народам лишь гнет и ограбление, дикое и бесчеловечное отношение». Автор квалифицирует как величайшее предательство отношение Тиграна к своему тестю Митридату Евпатору, называет армянского монарха «предателем», «идиотом», «слабовольным», «малодушным» и т.д. Он утверждает, что большую часть своей жизни Тигран провел в гаремах, а эллинистической культуре в Армении покровительствовал не он, а его жена Клеопатра. «Необходимо было преподать Тиграну хороший урок, что и сделал Лукулл, - указывает Ш. Гюнальтай. - Тигран как военачальник был неспособной и жалкой личностью». Впрочем, чуть позже автор (почта как 2000 лет назад Кассий Диор) окажется не в состоянии побороть себя и воскликнет: «Тигран Второй - не армянин!» Удивительное свойство величия Тиграна: каждый, кто даже ретроспективно пытается свести с ним какие-то счеты, непременно капитулирует сам. Наиболее выдающийся армянский монарх, вопреки двухтысячелетии стремлениям сильных мира сего, все равно не побежден историей. И тем не менее, образ Тиграна ждет своего исторического представления. Думается, что лучше остальных о нем сказал французский историк Р. Груссе: «Тигран... этот великий неоценимый властитель, который, без сомнения, гораздо более достоин восхищения истории, чем его современник Митридат Евпатор, если пожелают обратить внимание на то, что Митридат блестяще «привел к самоубийству свою империю», в то время как Тигран обеспечил существование своего народа на вечные времена».